Наполеон

Napoleon

Человек и торт

Если подумать, можно случайно прийти к выводу, что сниматьисторические фильмы — та ещё задачка. Важно не переборщить с аутентичностью,чтобы у современного зрителя не кипел мозг при столкновении с иныммировоззрением. При этом нужно соблюсти некую достоверность, дабы не навлечь насебя проклятие людей, жаждущих оной. А ведь есть ещё «заклёпочники», сектасвидетелей Клим Саныча, которым дай с лупой оценить любой военный эпик.

Вряд ли кто будет спорить, что из ныне функционирующихрежиссёров Ридли Скотт является одним из самых (если не самым-самым) важныхпостановщиков исторического кино. Практически в одиночку возродив интерес кпеплумам «Гладиатором», он продолжает переносить на большие экраны важные вехизападной цивилизации. Другое дело, что со временем идеи дедушки стали, как быэто помягче сказать, эксцентричными. Они уже не находят былого отклика всердцах зрителей, но Ридли это не останавливает.

Впрочем, он прекрасно понимает, что всем не угодить, ичестно признаётся — его фильмы не совсем про историю. Скорее даже совсем не происторию. Что ж, с одной стороны, творец имеет полное право снимать, как хочет.Но с другой, возникает не менее закономерный вопрос: а зачем брать реальныхисторических личностей и хронологию задокументированных событий за основу, еслисоль не в них?

Вот и «Наполеон», по замыслу Ридли, исследует жизньзнаменитого императора французов исключительно сквозь призму взаимоотношений спервой супругой Жозефиной. Замысел — дело хорошее, но какой в итоге окажетсяреализация? А вот с этим у дедушки, к сожалению, беда.

Нет, талант так просто не исчезает. Картинка в целом приятнорадует глаз: работа оператора, костюмеров, декораторов — вся техническаясоставляющая на уровне. Но когда в ход идёт драматургия, проклёвывается фальшь,словно постановщика персонажи интересуют куда меньше антуража, в который онипомещены. Бонапарт в исполнении Хоакина Феникса попросту скучен, и вина в этомне актёра, а режиссёра и сценариста.

Понятное дело, нельзя ужать без малого тридцать насыщенныхлет в три часа хронометража. Чем-то придётся жертвовать, а на чём-то сделатьакцент. И приоритеты Скотта порой вызывают недоумение. Ясно, что без Жозефиныне обойтись, но в итоге её в кадре всё равно чуть меньше, чем пространныхзакадровых рассуждений главного героя о ней. И ладно бы они не мешаликаким-нибудь батальным сценам или придворным интригам, так ведь нет — побольшей части мысли вслух аккомпанируют пейзажным кадрам или эпизодам написания писем.

И хотя титульный персонаж стал императором, политики вфильме минимум, да и та только в первой половине. Всё плохо и с батальнымисценами — обещали шесть штук, но засчитать получается только три: захватТулона, Аустерлиц и Ватерлоо. Остальные получают экранного времени не в примерменьше — чай не размышления о Жозефине.

Так, после Битвы у пирамид, положившей конец 700-летнемудоминированию мамлюков в Египте, Бонапарт узнаёт об измене жены. Он бросаетармию и срывается в Париж, где закатывает благоверной скандал. Та в слезахпросит простить её, но уже в следующей сцене, сидя на диване, профеминистическинабрасывает: «Ты никто без меня. Повтори!» И сколько же из всей этой историиуделено непосредственно битве? Намного меньше, чем ссоре — начальное сражение«Братства кольца» круче.

Вторжение в Россию 1812 года? Мало того, что причиныупоминаются вскользь, так ещё и вторжение представляет собой монтажную нарезку,будто это какой-то пустяк, а не важная кампания, приведшая к отречениюНаполеона от престола и первому изгнанию. И во время этих нарезок, конечно же,идут закадровые письма к Жозефине.

На всё это можно было бы закрыть глаза, будь любовная линияубедительна. Но из убедительного только парочка постельных сцен в духенезабвенного кхала Дрого и Матери драконов — только без брутальности ДжейсонаМомоа и напускной невинности Эмилии Кларк. В остальном форменная станиславщина— но не система, а неверие.

Возможно, проблема в касте. Приближающийся к полтинникуФеникс не очень убедителен в роли дерзкого корсиканца 26 лет от роду. ВанессаКирби хороша в роли фривольной и косящей под аристократку вдовы. Но вот нет между ними той химии, при которой верится в бурную страсть. Получается слишкомобыденно: встретились, дежурно воспылали — и как давай прелюбодействовать навиду у прислуги.

Стивен Кинг как-то выразил мысль, что настоящая любовьскучна. Поэтому для стороннего наблюдателя важны другие детали: развитие,борьба противоположностей, преодоление трудностей, счастливый или драматичныйфинал. Хоть что-то, кроме постных рож и перманентного подразумевания неземныхчувств. Увы, в отношениях Бонапарта и Жозефины по Ридли Скотту ничего этого непрослеживается — только тягучее, утомительно медленное томление издалека,выраженное прямым текстом.

Закрадываются подозрения, что Скотт хотел выдатьретроспективу жизни Наполеона с трагическим финалом и моралью о важностиопределённой женщины в судьбе великого (или вообще любого) мужчины. Только вотитог не вызывает эмоций — недавний эпизод из «Рика и Морти», гдеу старика перед глазами проносится вся жизнь, трогает сильнее. А здесь мешанина различных ингредиентов — поодиночке они вроде бы хороши, но вместе представляют собой сугубо унылое зрелище.

Источник